ОГАНЕЗОВ Амиран Павлович
Дело, которому мы служим, умирает. Есть такой город Кремона, где начиная с XVI века жили выдающиеся мастера — я даже фамилии называть не буду, их все знают. И сейчас там традиции, конечно, сохраняются. В городе 70 тысяч жителей, и среди них 500 мастеров. Весь город заточен под изготовление скрипки. Но они потеряли самое главное — звучание старинных итальянских инструментов. Сейчас очень трудно отличить французскую скрипку от немецкой или итальянской. Сейчас они приблизительно одинаковые.
Амиран Оганезов
А в Москве официально осталось десять мастеров. И еще, допустим, десять — по всей остальной России. Это те, кто делает новые скрипки. Потому что надо сначала научиться делать скрипку и только потом можно начинать реставрировать старинные инструменты. Тот, кто не умеет сам сделать скрипку, никогда не будет хорошим реставратором.
Наша специальность — таинственная и непонятая. И еще знаете, в чем дело? Слишком много вокруг крутится жулья — как будто делают скрипки, что-то продают, обманывают. И такое получается общее мнение, что мы все какие-то авантюристы. Хотя... на самом деле скрипичный мастер должен быть чуть-чуть авантюристом. Чтобы искать, чтобы какой-то фокус сделать.
Мы c Михаилом Яковлевичем все время экспериментируем. Он три года работал над грунтом и нашел. Я бы не сказал, что это грунт Страдивари, но что-то похожее. Грунт — это самое главное для звучания скрипки. Когда-то считалось, что секрет звучания скрипки — в лаке, но буквально десять лет тому назад стало понятно, что секрет звучания скрипки — в грунте. Грунт — это тот материал, которым скрипка покрывается до лакировки. Лак не должен попасть в свежее дерево. Он заходит в поры и глушит инструмент. Грунт предохраняет скрипку от лака. Михаил Яковлевич достиг больших успехов в этом плане. У него грунт очень помогает звучанию скрипки и альта. Я просто к нему прихожу: «Миша, налей немножко грунта». Он дает.
АЗОЯН Михаил Яковлевич
Отчего скрипки Страдивари звучат лучше, чем все остальные? Все, что можно замерить, было уже давно замерено. И тем не менее подобных результатов больше никто не добился. Значит, дело в том, чего мы глазами увидеть не можем. И тогда я пришел к выводу, что причина — не на поверхности, а внутри дерева. Загадочное слово «грунт». Рецептов его не сохранилось, конечно.
Михаил Азоян у себя в мастерской
Вообще, к слову «рецепт» всегда надо с опаской подходить. Человек, знающий и умеющий, никогда рецепт не напишет. Пишет тот, кто ничего не знает. У Страдивари не было времени писать книги и посвящать посторонних в свои секреты. Я к тому же думаю, что тогда это и не было никаким секретом. Это было чем-то общепринятым, все так делали.
Со временем это утратилось, потому что появились новые технологии, более легкие. Это же всё очень трудоемкие вещи — подготовить дерево, подготовить грунт, пропитать им скрипку, все это лишнее время. А в начале XIX века поток пошел, уже фабрики открылись, уже не качеством брали, а количеством. И многие мастера, которые что-то знали, просто экономически не выживали.
Сейчас большинство фабрик находится в Китае. Китайцы делают инструменты от самых простеньких (по 100 долларов за комплект: скрипка, смычок, футляр) до очень хороших.
Амиран Оганезов и Михаил Азоян
Вообще, скрипки дело темное. Потому что за 200—300 лет своей жизни инструмент бывает в разных руках, у разных людей, у дилеров, спекулянтов. И там такие вещи происходили! Из одного хорошего инструмента делали три: брали итальянскую скрипку, разнимали на три части, потом подгоняли к каждой все остальное и говорили, что это три итальянских скрипки. И угадать правду уже невозможно. За 100—150 лет все затерлось, поцарапалось, после еще подлакировывали пару раз. А между прочим, скрипка Страдивари, у которой все детали свои, стоит от пяти миллионов. А скрипка с верхней чужой декой — в районе одного-двух миллионов. Разница серьезная.
Источник: http://os.colta.ru/music_classic/events/details/22139/?expand=yes#expand