Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой

04.05.2016 20:49 Просмотров: 191 Печать | E-mail

Эта песенная строка давно уже стала крылатой. Так названы книги; она прочно обосновалась на газетных и журнальных страницах, дав название рубрикам и статьям. А ведь в первоначальном варианте стихотворения поэта Евгения Михайловича Винокурова строчки этой не было, как не было и многих других. Стихотворение было напечатано в журнале «Новый мир» в 1955 году, его прочел замечательный эстрадный певец Марк Бернес и принес к композитору Андрею Эшпаю.

http://www.youtube.com/watch?v=lbyKHbFwPHI

Вспоминая историю создания песни, Андрей Яковлевич Эшпай рассказывал:

«Я жил тогда на Большой Бронной, в полуподвале. Окно было открыто, и ко мне часто приходили...через окно. (Дом этот сейчас уже снесли, к сожалению...) Так вот, именно таким образом проник ко мне в квартиру и Марк Наумович. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка!»

Надо сказать, что для всех нас Бернес был легендарной личностью. Но он был не только прекрасным актером и певцом, а еще обладал поразительным умением «угадывать» в стихотворных строчках будущую песню. Про это уже много написано и сказано за последние годы. А тогда... Он уселся напротив и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нем.

Марк Бернес

Стихи меня потрясли. Они были просто снайперски из моей биографии. Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы — рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат, Валя. Он погиб в самом ее начале — в июле — августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. Я проезжал те места: равнина заболоченная, низенький лесок небольшой, от пули не спрячешься — безнадежно... Он погиб во время минометного обстрела. А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибель до последних дней... Ложилась спать всегда очень поздно. И вот этот свет лампы воспаленной в стихах Винокурова—казалось бы, очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта. Я до сих пор вспоминаю маму именно в этом куплете. Все так сходилось, что буквально при нем, при Бернесе, я сыграл песню так, как что потом и осталось. Во всяком случае, основная интонация в его присутствии была найдена. Это ведь, можно сказать, какая-то тайна: музыка и слова...

Андрей Эшпай

Еще Маяковский говорил: «Нажал — сломал...» Вот так и стихи эти высекли искру вдохновения, и тут же родился музыкальный образ, который им соответствовал. Остальное было уже, как говорится, делом техники. По-моему, Винокурову даже больше пришлось потом над этой песней работать...»

Евгений Винокуров

Когда музыка к стихам была написана, стало ясно, что в текст необходимо вносить изменения. Эшпай и Бернес познакомились с Винокуровым, который семнадцатилетним парнишкой, девятиклассником ушел на войну добровольцем.

Когда его спрашивали о том, существовали ли на самом деле Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой, поэт отвечал, что «прототипов в полном смысле этого слова у героев стихотворения, а потом и песни не было. Но когда я его писал, мне больше всего представлялся образ моего школьного товарища, 17-летнего Саши Волкова, жившего в одном из переулков Арбата. Хотелось создать поэтический памятник моим сверстникам, всем московским ребятам, которые мужественно сражались с врагом. Многие из них не вернулись домой, а другие покалечены войной...».

И в начале работы над этим стихотворением, и уже после его опубликования в «Новом мире» Евгений Винокуров долго бился над первой и заключительной его строфами, пока наконец не нашел прекрасный зачин, задумчивый и грустный, сразу вводящий нас в атмосферу событий:

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой...

Бернесу такое начало очень понравилось, как и строчки, где вместо «шумной Моховой» появилась «тихая» — ведь на улице ночь, а вместо торжественного слова «сияет» поэтом было поставлено более трагическое «пылает». Теперь последнее четверостишие звучало так:

Пылает свод бездонный,

И ночь шумит листвой

Над тихой Малой Бронной,

Над тихой Моховой.

Однако после настойчивых просьб Бернеса Винокуров сделал для песни иную концовку:

Но помнит мир спасенный,

Мир вечный, мир живой

Сережку с Малой Бронной

И Витьку с Моховой.

И все же, несмотря на огромный успех и широкое распространение песни, в изданиях своих стихов поэт неизменно печатает свой вариант концовки «Москвичей».

Поэт Константин Ваншенкин, подробно и обстоятельно излагающий историю создания этих стихов и песни в своей книге «Поиски себя», объясняет это тем, что для Винокурова «концовка песни выглядела слишком плакатно, прямолинейно, так же как для Бернеса концовка стихотворения была чересчур спокойной, статичной.

Так они и остались каждый при своем мнении. И песня тоже осталась — одна из лучших песен, появившихся после войны».

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой

Сережка с Малой Бронной

И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире

Который год подряд

Одни в пустой квартире

Их матери не спят.

Свет лампы воспаленной

Пылает над Москвой

В окне на Малой Бронной,

В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе

Без них идет кино.

Девчонки, их подруги,

Все замужем давно.

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой

Сережка с Малой Бронной

И Витька с Моховой.

Но помнит мир спасенный,

Мир вечный, мир живой

Сережку с Малой Бронной

И Витьку с Моховой.

Ю. Е. Бирюков